Петр Николаевич Староносов (1893-1942)

Петр Николаевич Староносов родился в Москве 18 января 1893 г. Учился в Московском мещанском училище, в Москве начал выставлять свои работы и провел большую часть жизни, в Москве и умер 18 ноября 1942 г. Но Москва мало коснулась его творчества, и слово «москвич» ему как-то не подходит. Не подходит, потому что по своей натуре он был прежде всего прирожденным бродягой. Не путешественником, не странником и не туристом, а именно бродягой, каких в прошлом было много среди талантливых русских людей. А подлинно русским он был безусловно, и бросали его из края в край родной страны жадный интерес к окружающей действительности, жажда новых впечатлений и бурлящая сила жизни, подобная той, что была в Горьком, Шаляпине и других русских самородках.

Можно ли Староносова назвать самоучкой, как считается обычно? И да, и нет. У него не было строгого академического образования, настоящей художественной школы. То, что шестнадцатилетний мальчик, посещавший лишь воскресные классы рисунка, уже участвовал на выставках наравне со взрослыми (выставка «Независимых художников» в 1909 г. и другие), говорит о его природной одаренности. В семнадцать лет он уже начал сотрудничать в юмористических журналах. Здесь ему посчастливилось: его руководителем был Дмитрий Стахеевич Моор, что, по признанию самого художника, оставило значительный след  в его творчестве, приучив строго относиться к своим работам. Виртуозность своего граверного штриха Староносов ставил в связь с ежедневными уроками чистописания в училище, прививавшем учащимся каллиграфические навыки, что выработало твердость руки.

Но в основном художник шел своим путем и всего добивался сам. Поэтому трудно роднить его с какой-либо художественной группировкой, привязать к тому или иному авторитету, хотя некоторое влияние на него имели и работы А. И. Кравченко (П. Кропоткин. «Крепость и побег». Ксилогравюры. 1930; О. Гурьян. «Сталь». Ксилогравюры. 1931), и, отчасти, В. А. Фаворского («Жатва». Линогравюра. 1928 и некоторые другие). Выпущенная в 1937 г. издательством «Искусство» автобиография Староносова дает достаточно полную и интересную картину его жизни и творческого пути. Дополнением к этой книге служит вышедшая год спустя обстоятельная монография М. П. Сокольникова.

В раннем периоде творчества Староносов увлекался живописью маслом и акварелью. Тогда же, как уже говорилось, он начал работать как график-карикатурист в журналах «Оса», «Будильник», «Момус», «Красный смех» (1910— 1914). В 1909—1910 гг. участвовал в выставках «Независимых», в 1914 — в выставке «Свободное творчество», в 1914—1915 гг. выставлял работы с Товариществом передвижников.

В конце 1915 г. П. Н. Староносов был мобилизован и попал на австрийский фронт, получил тяжелое ранение и в феврале 1917 г. вернулся в Москву, где вновь занялся живописью и работой в журналах.

Однако, по словам художника, после пережитого на войне он «понял, что нельзя изображать жизнь, которую не видел, людей, которых не знаешь». Приемы чужого искусства, воспринятые в музеях, уже не удовлетворяли. Решил «учиться у жизни и природы», но, «чтобы учиться у природы, надо глубоко зарыться в нее, столкнуться со всеми ее законами, узнать жизнь и людей со всеми их невзгодами и радостью», быть «не гостем у природы не зрителем со стороны, а целиком связать себя с ней».

Придя к такому выводу, Староносов уезжает на Урал, в деревню под Златоустом, откуда с ящиком красок и котелком в вещевом солдатском мешке часто надолго уходит в горы, в тайгу. «В горах природа расставляет все в самых неожиданных композициях и ракурсах: предметы лепятся над тобой поверху и понизу. Решать такие сложные композиционные задачи было моим любимым делом», — вспоминает художник. Попадает он и в башкирские степи. Работает ремонтным рабочим на железной дороге, преподает рисование в железнодорожном училище в Златоусте. В Златоусте же Петр Староносов встречается с Д. Бурлюком и, несмотря на различие взглядов, устраивает с ним совместные выставки «Реализм и футуризм в живописи», представляя реалистическое крыло.

Из Златоуста продвигается дальше в глубь страны, в Сибирь. На какое-то время задерживается в Красноярске, переменив и там ряд профессий — работа в мастерской кистей и щеток, театральный декоратор, преподаватель рисования, плакатист. Но тайга привлекает его, как и прежде, и он бродяжничает, когда только может. Случайный пожар уничтожил все работы художника, что было для него большим горем. Какое-то время не мог работать: опустились руки. Но, чтобы существовать, нужно было найти быстрый заработок, и Петр Николаевич обратился к работе уличного портретиста. Он стал рисовать повсюду: на улицах, базарах, в магазинах, казармах. «Ежедневная практика и систематическая работа над построением головы привели к тому, что в горячие дни я делал карандашный, совершенно законченный портрет в 10 минут», иногда делал сразу по 15—20 портретов. «Я полюбил толпу, полюбил человека», — пишет художник. Его привлекает выразительный типаж, хочется видеть человека в домашнем быту и на производстве, заинтересовывает само производство. От безлюдья тайги он уходит в самую гущу жизни, к людям, к их переживаниям и деятельности.

В 1922 г. редакция газеты «Красноярский рабочий» предложила Староносову сделать ряд карикатур на тему о продналоге. Цинкографии в городе не было, и для воспроизведения рисунков художник решил испробовать линогравюру. Некоторые основы граверной техники он воспринял от венгерского художника из военнопленных, который гравировал этикетки для мыла и папирос. Линолеум для первых гравюр Староносов добыл с пола из-под редакторского стула. Резал он их грубо, перочинным ножом.

Между тем «охота к перемене мест» не оставляла Петра Николаевича, и в 1923 г. он переехал на Кавказ, в Батуми, где был приглашен в газету художником-гравером на линолеуме. Примитивная техника, которой Староносов пользовался в Сибири, его уже не удовлетворяла. Он начал серьезно работать над материалом, «стремясь достичь большей тонкости, выразительности и быстроты». «Линолеум как полиграфический материал меня слушался, и я его полюбил», — вспоминает художник. Он резал в редакции или типографии ежедневно от двух до десяти клише, обслуживая всю местную прессу. Художник «сжился с полиграфией и все свободное время дня проводил в типографии среди печатных машин и наборных касс». Резал и дома. Задумал и начал серию гравюр «Аджаристан».

В 1926 г. П. Н. Староносов вернулся в Москву, обогащенный как жизненными впечатлениями, так и профессиональными навыками. Он настолько пристрастился к линогравюре, что первое время пользовался ею даже тогда, когда оттиски шли на цинк, — «резец слушался лучше, чем перо или кисть».

К этому времени относится начало работы Староносова в станковой гравюре, а также в книге, чему значительно помогло близкое знакомство с полиграфическим производством. Оставаясь горячим пропагандистом линогравюры, Староносов настаивал на том, что линолеум как материал прекрасно поддается тончайшей обработке, позволяет художнику полностью высказаться и тираж его может быть значительно большим, чем пальмового клише.

В творчестве Староносова можно различить несколько течений, взаимно связанных и взаимодействующих.

Непосредственным результатом его постоянных путешествий, со временем приобретавших новый характер, были акварели и рисунки черным и цветными карандашами. Не утратив своей любви и интереса к природе, художник, подойдя вплотную к изображению людей, в ряде случаев стал воспринимать природу уже как фон для деятельности человека, отразить которую он ставил своей задачей. Художник побывал на лесозаготовках в Карелии, был в Мурманском порту, в Донбассе и Средней Азии. В 1932 г. принял участие в Памирской экспедиции Академии наук, проведя полгода в седле или в пеших переходах, В 1936 г. по заданию Главзолота ездил на Урал и т. д. Свои работы с натуры художник обычно заканчивал на месте и редко доделывал их в мастерской. Но при изображении людей сказалась оборотная сторона деятельности уличного портретиста: привычка быстро, на ходу схватывать внешнее сходство сделала многие из его портретов поверхностными, лишенными внутренней характеристики.

В станковых гравюрах Староносова значительно заметнее, чем в его зарисовках, присутствует композиционное начало. Задачу цвета он обычно решал в двух-трех красках, что обязывало к известной обобщенности, сильно облегчало печать и обеспечивало большие тиражи. Художник уделял много внимания такому дешевому, доступному широким массам виду изобразительного искусства, как эстамп. Так, его гравюра «Северный пейзаж» (1937) была выпущена необычным для тех лет тиражом в пять тысяч экземпляров. Интересны и одноцветные гравюры Староносова, в которых он всегда умел найти своеобразное колористическое и композиционное решение, часто в романтически приподнятом ключе. Смелость контрастов черного и белого, стремительность, а порой и тревожность штриха усиливают общую взволнованность композиций, в большинстве динамичных («Постройка корабля», 1929, «Лесозаготовки», 1931 и другие).

Староносов писал: «Гравюра требовала особого рисунка. В работе над ним большую пользу принесло мне участие во многих журналах, которые я иллюстрировал» (журналы «Смена», «Пионер», «Красная Нива», «Всемирный следопыт», «Вокруг света» и др.). Журнал я считал для себя лабораторией, в которой происходила необходимая экспериментальная работа по исканию новых композиционных построений, разрешению цвета, сочетанию рисунка с набором».

Не оставлял художник и гравюру газетную, он широко пропагандировал ее среди работников районной и фабрично-заводской печати, подготавливал для них специальную литературу, организовывал выставки и консультации. Журнальный и газетный рисунок, в свою очередь, тесно переплетается у художника с работой в книге. Богатство жизненных наблюдений, свободное владение граверной техникой, хорошее знание особенностей полиграфического производства, полнокровная образность и своеобразие индивидуальной манеры быстро сделали Староносова одним из популярнейших иллюстраторов конца двадцатых — тридцатых годов со своим, лишь ему присущим лицом. Большая часть его книжных иллюстраций резана на линолеуме (а иллюстрировано Староносовым около 50 книг). Он не стремился в своих работах подчеркнуть особенности именно этой техники и, добившись виртуозной легкости в овладении материалом, резал линолеум так же, как и деревянные доски, к которым иногда обращался. Отличить по манере его иллюстрации, вырезанные на линолеуме, от его ксилографий очень трудно.

Человек живой и остроумный, Староносов не ограничивал себя раз найденными штампами ни в трактовке образного содержания иллюстрации, ни в размещении различных элементов книжного оформления. Иногда он очень точно определял характер изображаемого персонажа, иногда намечал его двумя-тремя штрихами, предпочитая выразительность движения, детали обстановки. Прорисовывал фигуры до мельчайших подробностей или давал лишь обобщенный силуэт, тщательно размещал фигуры дальнего плана или же, охарактеризовав основных героев, остальное намечал лишь условно. Легко и свободно находил он новые интересные решения страничных разворотов и книжных обложек.

Иллюстрация. О. Гурьян. Золотой хвост. М.—Л., «Молодая гвардия». 1931В ранние годы Петр Николаевич иллюстрировал в основном детские и юношеские книги, выбирая преимущественно те, которые по содержанию были связаны с близким и хорошо знакомым ему материалом. С особым увлечением работал он над книгами о природе и народах Севера. Среди них: «Турмалин-камень» (1926) и «Человек песня» (1928) А. Кожевникова, «Таежными тропами» В. Тамбеллини (1929— 1930), «Хуши» Я. Кольницкого (1928), а также лучшая из книг Староносова — «Золотой хвост» О. Гурьян (1930), в которой он показал себя вполне зрелым мастером. Отпечатанная на хорошей бумаге с большими полями, книга эта строго продумана художником, начиная с обложки, решенной в две краски — черной и серой, причем второй цвет входит скупо и точно, с максимальным использованием белого цвета бумаги.

Гравюры разнообразны, но разнообразие это подчинено единству общего решения; они красивы и по цвету и по штриху, четкому и выразительному (гравюры резаны на дереве). Композиции очень ритмичны, в них много движения, интересно решено пространство. Великолепны гравюра о храбром тунгусе, построившем чум на облаках, страничный разворот с человеком в роговых очках и мальчиком, слушающим радио, где по верхнему краю страницы красиво перекликаются темные и светлые звериные шкурки. Здесь, как и в ряде других случаев, образная выразительность иллюстраций Староносова значительно выше, чем текст рассказа.

Использовал художник в своих иллюстрациях и наблюдения над работой шахтеров (А. Данилыч-Кочин «Заруба» и «Динамит», 1932), а воспоминания о жизни дореволюционной провинции придают особую достоверность иллюстрациям, связанным с этой темой.

Работа над русскими сказками («Барин и мужик», 1932, «Сказки и преданья северного края», 1934) показала нам Староносова-сатирика и затейливого фантаста. Остро и зло, с задором, переходящим иногда в гротеск, осмеивает он барство, глупость, трусость, жадность и другие пороки, стремясь приблизиться к грубоватому колоритному народному юмору, сохраняющему в ряде иллюстрируемых сказок особенности местного говора. Следуя сложной нагроможденности фабулы некоторых сказок, художник старается вместить в одну иллюстрацию все перипетии, зачастую при этом вплетая в рисунок и элементы

народного орнамента. Иногда это получалось великолепно, иногда же приводило к перегруженности и стилизации. Не всегда соблюдены общий ритм и единство в построении книги. Но иллюстрации Староносова всегда интересно разглядывать, в них много любопытных подробностей, а фабула показана часто в неожиданном ракурсе, горячо и взволнованно, что увлекает читателя, обогащает его восприятие литературного произведения.

Была в творчестве Староносова необычная для тех лет смелость в обращении к большим и ответственным темам. Первой его работой в области иллюстрирования политической литературы были гравюры к «Памятке большевика» П. М. Керженцева (1929— 1930).

Обратившись к теме историко-революционной, когда по предложению П. М. Керженцева художник взялся за иллюстрирование его книги «Жизнь Ленина», Староносов подошел к работе со всей серьезностью и пониманием ответственности этой задачи: «каждый момент должен был быть изученным до последней возможности и дан настолько близко к правде, чтобы рисунок мог подойти вплотную к документу. В то же время стремление к документальности ни в коем случае не должно было идти в ущерб живой и интересной композиции». Упорно и внимательно, на протяжении двух лет он изучал материалы в музеях и библиотеках, встречался с современниками и свидетелями событий, посещал места, в которых они происходили. Так, работая над гравюрой «Ленин на паровозе», он ездил ночью на паровозе от Москвы до Ростова-Ярославского. Для гравюры «Ленин в рабочем кружке 1895 г.» художник посетил Шелгунова, участника событий тех лет. Ослепший 30 лет назад, тот рассказывал «о девяностых годах, как о вчерашних днях», так как образ Ленина прошлых лет и вся эта эпоха навсегда крепко и ясно зафиксировалась в его зрительной памяти. Обращаясь за помощью к целому ряду лиц, художник считал, что «правдивое указание не губит композиции, а наоборот, наталкивает художника на новые композиционные формы, и книга от этого становится более живой и правдивой».

Эта огромная работа оставила глубокий след на всем мировоззрении художника: «приходилось, работая, учиться и рисовать, и политически мыслить». Но даже при таком глубоком и добросовестном изучении материала наиболее удачно и легко Староносов сделал те композиции, в которых мог опереться на лично виденное и пережитое («Баррикады в Москве», «Окопная правда», «Отступление белогвардейцев в Сибири», «Ленин среди солдат» и другие).

Иллюстрация. П. Керженцев. Жизнь Ленина. М., Партиздат, 1936Стремясь к исторической документальности, художник никогда не забывал и об эмоциональном факторе, используя для этого различные средства. Так, атмосферу гравюры «Ленин на прогулке в тюрьме в 1896 г.» он создает, заполнив верхнюю половину листа (вплотную, без неба) уныло однообразной тюремной стеной с маленькими зарешеченными окошками, причем унылым и однообразным становится и штрих гравюры, обычно живой и стремительный, и ее тускло-серый цвет. И наоборот, в ряде других листов драматизм ситуации передан в бурном взрыве штрихов, в динамичном построении композиции, в контрастах и столкновениях черных и белых пятен. Староносов любил изображать борьбу, будь то неистовство стихий или бой на баррикадах, стычка сибирских партизан с белогвардейцами или встреча двух идейных противников («Выступление В. И. Ленина против народника»). Он умел красноречиво использовать ту или иную мелкую деталь, остро падающий луч света, мрачно разросшуюся тень. Значение и смысл каждого выступления Владимира Ильича раскрыто в том, как реагируют на него окружающие, и не кажется странной, а лишь усиливает воздействие непомерно разросшаяся рука Ленина на броневике, в широком жесте как бы ведущим за собой Россию.

Всего для книги было выполнено около 30 страничных гравюр и 34 тематических заставки, несомненно, неравного качества.

Романтик по натуре, Староносов с романтических позиций подходил и к искусству, и к окружающей действительности. Его искренне и горячо волновали новизна и значительность происходящего, всем своим существом он ощущал высокий пафос борьбы за счастливую жизнь народа. Часто переходя от темы к теме, он порой излишне торопился, что в некоторых случаях приводило к срывам, к журнальности и репортажу там, где хотелось бы более глубокой продуманности (например, в книгах о шахтерах). Но эти незначительные погрешности заслоняет высокая романтическая взволнованность, которая заражает и покоряет зрителя.

Петр Николаевич Староносов был в полной мере человеком своей эпохи, он чувствовал ее пульс и отражал его биение в своем творчестве — вот те качества, которыми для нас особенно ценно его искусство и которые обещают этому искусству долгую жизнь.

М. Холодовская. Искусство книги : Выпуск 9 (1979)